Le Comte de Мориарти. Часть 1. Рассказы Дохтурова. № 4. Проклятье священной пещеры - VSvv ES

теперь его очередь мучиться и страдать, а мое участие в этом деле завершено. Ни ногой в Ледовый Дворец! У меня выходные, у меня отпуск, у меня время думать о превратностях мира, смотреть сериалы и неспешно выпивать одному.

Еще на следующее утро психоз Холмова вступил в острую фазу. Он кидался на меня, тащил к образу демона, предлагал встать на руки или хотя бы наклонить голову. При этом Холм повторял "Ребус", "Шарада" и искренне удивлялся, что я не вижу разгадки. Ни отклонять голову от вертикали, ни разгадывать ребусы я был не в состоянии, а мальчишку от дурки надо было спасать. Я начал срывать со стены этот чертов коллаж. Холмов кинулся его защищать, и от зарубы нас спас звонок Несчастной Матери. Она снова увидела плакат со свои мальчиком. Он висел на Ледовом Дворце, и Несчастная Мать шепеляво умоляла срочно туда приехать. Мне показалось, что она нетрезва.

Плакат на Дворце действительно висел. Это не был самодельный плакат на большом листке бумаге. Может быть я неправильно называю гигантское полотно, которое закрывало витражи над входными дверями. На нем среди других я увидел сына Несчастной Матери, та же фотография, что и на могильном камне. На плакате были непонятные слова из понятных букв и числа, которые, видимо, обозначали дату и время матча. Судя по ним и реву трибун из стадиона, игра уже давно шла. Билетная касса была закрыта, входные двери тоже.

Холмов потребовал у меня пуховик и шапку, которые я надел потому, что пуховик хорошо заходил легкий бронежилет. Холмов скинул с себя куртку и свой бронежилет, надел одежду с символикой и пошел к служебному входу, невероятным образом уменьшаясь в размерах. В служебный вход уже заходил не Холмов, а какой-то мальчишка из юношеской команды. Меня Холмов отправил к воротам в задней части Дворца.

Я ждал открытия ворот, как наверное, в Средневековье осаждающие крепость войска ночью у ворот ждали предателя. На мне было два бронежилета и холмовская курта в руках. Если кто-то в этот момент увидел меня со стороны, то скоро появится новая волна слухов. Я ждал долго и меня начало изнутри колотить от холода о бронежилет. Хмель и похмелье ушли, и я начал размышлять, что мне делать, если Холмов начнет плутать в пространстве между мирами или его просто схватят.

По калитке в воротах пнули изнутри, из нее высунулся Холмов и замахал мне рукой. Мы убегали от ворот под звон сигнализации куда-то в темноту Дворца. Холмов показывал направление, и мы быстро выскочили на второй ярус трибун за воротами.

Это было самое жуткое зрелище в моей жизни. Судя по лицу Холмова он испытывал ужас тоже. Ледовая площадка была черна. Если в обычном матче она — самое освещенное место на арене, то сейчас были освещены только трибуны за противоположными воротами. Остальные трибуны были еле подсвечены красными прожекторами. Со льда доносился скрип коньков, выкрики игроков и прочей шум игры, но она была пуста. Незримыми были и болельщики на трибунах, чьи крики спрессовали воздух на арене. Вдруг раздался рев, загудели паровые гудки, заиграла праздничная иллюминация и на табло поменялся счет, но игроки и болельщики по-прежнему оставались невидимыми.

Когда шум начал стихать, света стало еще меньше, и из левого прохода второго яруса там же на дальней стороне арены появился Атташе. Он поднялся на несколько рядов выше, прошел до мест, которые располагались точно над противоположными воротами и раскинул руки. Тут же из входа, через который он вошел, на арене один за одним стали появляться люди. Или мертвецы. Это не были долговременные, разложившиеся мертвецы типа зомби. Они были как погибшие вчера или сегодня в драке от ножа, или под колесами автомобиля, или сорвавшись со строительных лесов, или отравившись поддельным алкоголем. Они шли по проходу мимо атташе и выходили в дальний выход справа. Вслед за ними пошли дети. Потом солдаты. Потом девушки. Атташе присоединился к ним и выстроил девушек в два ряда по обеим сторонам прохода, который вел от дальнего выхода справа вниз к бортикам ледовой площадки. Девушки надели на себя что-то одинаковое и бесформенное. Я такое видел в кино: при проведении обряда культисты надевают на себя белые балахоны. Девушки принимали различные позы, словно позировали для фотосъемки или предлагая себя.

А потом из выхода, у которого стояли девушки, появились они. Монах и Шаман. Шаман остался у выхода. Монах сделал несколько шагов вперед и медленно оглядел арену. Я был уверен, что он не заметил и не мог заметить нас. Но когда его взгляд пробежался по тому месту, где прятались мы с Холмовом, мое тело покрылось мурашками. Словно Монах просвечивал рентгеновскими лучами. Я схватил Холмова, упал на пол и начал материться. Рядом лежал и ругался Холмов. Очень скоро Холмов высвободился и приподнялся. Шаман продолжал стоять у входа. В его руках был фотоаппарат. Вокруг Монаха девушки то ли кружили хоровод, насколько его можно кружить на лестницах, то ли играли в ручеек. Монах в игру не вовлекался и упорно спускался к хоккейной коробке. Подойдя к коробке он попытался перелезть через ограждение, но тут на площадку выехал ледовый комбайн, водила которого выматерился и погрозил Монаху кулаком. Тройное заклятие от меня, Холмова и водителя подействовало. Монах и Шамана ушли, сопровождаемые девушками и Атташе. Выключили свет, и на арене стало темно.

— Ведь действительно у сатанистов лед должен быть важным… священным… Или как-там у них, — сказал я, на ощупь пробираясь к выходу.

— Да, по Данте в аду от огня идет холод, — отозвался Холмов, как будто читал эту книжку.

— Что теперь?.. Где ты? Держи бронежилет.

— Надо как можно скорее попасть в тренерскую.

В тренерской Холмов прошел в правый кабинет, дверь в который всегда была закрыта. Порылся в одиноком письменном столе, включил компьютер. Потом прошел в кабинет Европейца и также порылся в столе. Он скинул на диван свой бронежелет, и сказал мне не выпускать Европейца до его, Холмова, прихода. Он, Холмов, будет в кабинете напротив, но придет только тогда когда будет готов. Если кто-то другой придет раньше Европейца, также не выпускать. Уговоры, угрозы, сила, коллеги с бывшей работы — все что угодно, но не выпускать. Холмов перенес аквариум с рыбкой со стола Тренера на стол Европейца и закрыл за собой дверь.

Холмов сделал демона, а я сделаю бойца. На кресло перед столом я надел бронежелет Холмова, сверху — пуховик, на подголовник — фирменную шапочку. Если снова будут